Сын просто хотел пересмотреть свадьбу родителей.

Но один человек на фото всё разрушил…

Он просто хотел пересмотреть старую свадьбу своих родителей. Поставил проектор, включил слайды, и вдруг заметил фигуру. Мужчина. Стоит в углу кадра, среди гостей, но не улыбается. И смотрит не на молодожёнов, а прямо в камеру. Словно знает, что его будут искать. Он думал, это просто гость, родственник, случайность. Но потом нашёл плёнку. И когда увидел, как этот человек двигается, как смотрит прямо в объектив, всё внутри сжалось.
Он начал искать ответы. И оказалось, он не первый, кто его видел. Не первый, кому казалось, что в кадре что-то не так. Но самое страшное было не это…

Пыль стояла в воздухе, как утренний туман. Алексей толкнул скрипучую дверь, и та нехотя открылась, выпуская изнутри запах старины, сырости и чего-то очень родного. Он вошёл, снял рюкзак и повесил куртку на тот самый крючок, что бабушка прикрутила ещё при нём, когда он был пацаном. С тех пор ничего не изменилось: облупленные стены, занавески с выцветшими ромашками и облезлый шкаф, где она прятала заначки из монет и конфет. Дом казался пустым, но не одиноким. Он дышал её присутствием. Каждая вещь, от фарфорового слоника на полке до скрипучей табуретки у окна, будто тихо шептала о прошлом. Он прошёл вглубь, в комнату, где когда-то стояла бабушкина кровать. Теперь она была аккуратно застелена, как будто кто-то знал, что он приедет. На тумбочке старая фотография в рамке. Молодая бабушка и дед в обнимку, где-то у реки, оба смеются.

Алексей опустился на пол, уткнувшись лбом в колени. Хотелось выть, но он просто молча сидел. Год был тяжёлый. Сначала отца не стало, потом бабушка ушла. Мать уехала в город, квартиру сдала. А ему оставили вот этот покосившийся домик, память, от которой не отвернёшься. Он встал, вытер лицо и пошёл на чердак. Там всегда было что-то интересное. Когда-то он мечтал, что там спрятан клад или секретная дверь в другой мир. Сейчас же просто искал себя. Искал хоть что-то, что объяснит, почему всё так случилось. Лестница захрустела, но выдержала. Наверху было прохладно. Свет пробивался сквозь трещины в крыше. Алексей шарил фонариком по углам, пока не наткнулся на знакомый сундук. Он стоял там всегда, но открывать его бабушка не разрешала. «Ничего интересного, старьё», — говорила она. А теперь, можно.

Замок щёлкнул, крышка скрипнула. Внутри, аккуратно сложенные стопки бумаги, старые журналы, альбомы. Под ними чёрные коробочки с кассетами, мотки фотоплёнки, завёрнутые в газеты и несколько диапозитивов. Всё пахло пылью, но хранилось будто с уважением. Он взял один слайд и поднял к свету. Там были люди. Нечётко видно, но явно что-то семейное. Праздник? Свадьба? Он нашёл старый диапроектор в углу, отряхнул, подключил к розетке и вставил плёнку. На белой простыне, которую он натянул на стену, появилось размытое изображение. Он настроил фокус и замер. Это была свадьба. Жених и невеста в центре, вокруг толпа гостей, музыка будто слышалась сквозь тишину. Алексей узнал мать. Молодая, сияющая, совсем другая. Рядом отец, строгий, но счастливый. Он видел их такими впервые. Сердце защемило. Он улыбнулся сквозь слёзы. Это была не просто находка, это было прикосновение к прошлому. Что-то важное, почти священное. Он продолжал листать слайды один за другим, не замечая времени. Казалось, весь дом ожил, стоило включить этот проектор. Тени прошлого зашевелились в углах, дыхание бабушки будто ощущалось за спиной. Алексей не знал, что в этих кадрах скрыта загадка, которая перевернёт всё. Пока он просто смотрел и вспоминал.

Свет проектора тускло резал полумрак, оставляя на стене дрожащие кадры прошлого. Алексей сидел на корточках, управляя фокусом, щёлкая по старым слайдам, от которых пахло затхлой бумагой и прошлым. Изображения менялись: летние пикники, детские праздники, незнакомые лица в старомодных костюмах. Он почти машинально крутил барабан, пока на одном из снимков не застыл как вкопанный. Это была свадьба. Яркий день, залитый светом, молодая Надежда в простом, но красивом платье с кружевами. Её взгляд ясный, полный счастья. Рядом Виктор с прядью волос, выбившейся из причёски, держал её за руку. Позади них скамья, цветы и, казалось бы, обычная группа гостей. Но… Алексей вдруг почувствовал, как кожа на шее покрывается мурашками. Он придвинулся ближе, всмотрелся. Там, среди улыбающихся лиц, один человек выбивался из общего веселья. Не тем, как был одет: костюм, как и у остальных, аккуратный, галстук, всё на месте. Но выражение. Оно было чужим. Слишком серьёзным. Холодным. Мужчина стоял прямо, будто не принадлежал общему шуму и радости. Глаза смотрели прямо в объектив, мимо людей, мимо кадра, в саму душу. И было ощущение, что он знал, что его заметят. Не тогда. Позже.

Алексей подвинулся ещё ближе. Прищурился. Что-то было не так. Рука этого человека. На запястье блеснуло что-то чёрное, гладкое, словно прорезиненное. Он встал, подошёл ближе к стене, где отражался кадр. Сердце стучало в висках. «Подожди», — прошептал он. Он щёлкнул следующий кадр. Тот же день, тот же угол съёмки,