Дверь захлопнулась с такой силой, что задрожали стекла в окнах. Алиса стояла посреди прихожей, сжимая в руках связку ключей так крепко, что костяшки пальцев побелели.

— Выйди из моего дома! Немедленно!

— Алиса, послушай меня! Это не то, что ты думаешь! — Максим попытался приблизиться, но она отшатнулась, словно от прокаженного.

— Не то? А что же это тогда? Оптическая иллюзия? Или мне показалось, что моя родная сестра была в нашей постели?

Прошлое

Алиса и Вера выросли без отца. Их мать, Марина Сергеевна, родила первую дочь в девятнадцать. Сейчас ей едва исполнилось сорок два, но выглядела она моложе — стройная, с ухоженными волосами до плеч, она умела подать себя так, что мужчины оборачивались ей вслед.

Отец ушел, когда Вере было семь лет. Алиса помнила тот вечер — мама стояла у окна в своем любимом платье сцветами, а папа собирал вещи в старый чемодан.

— Марина, я больше не могу. Соседи уже в лицо смеются. Ты обещала, что прекратишь эти… встречи. Но ничего не меняется.

— А чего ты хотел? Чтобы я в двадцать лет превратилась в домохозяйку? Я хочу жить, понимаешь? Жить!

Мама никогда не плакала. Даже когда папа ушел, она просто пожала плечами и сказала: «Жизнь продолжается». Но я видела, как она смотрела на его фотографию по вечерам, когда думала, что мы спим.

Отец не исчез совсем — он регулярно переводил деньги, звонил, забирал девочек на выходные. Но дом стал другим — холоднее, тише, словно из него вынули что-то важное.

Сестры росли вместе, но близкими никогда не были. Алиса — серьезная, вдумчивая, всегда с книжкой в руках. Вера — яркая, шумная, центр любой компании. Они делили комнату, одежду, игрушки, но не делились секретами.Первый удар Алиса получила в девятнадцать.

Она встретила Дениса на студенческой вечеринке — высокий, с обаятельной улыбкой и умением рассмешить любую компанию. Он сразу выделил ее из толпы, подошел с бокалом сока (она не пила) и сказал:

— Ты единственная здесь, кто выглядит так, будто думает о чем-то важном.

Они начали встречаться. Денис дарил не цветы, а книги, которые она хотела прочитать. Водил не в клубы, а на выставки. Алиса впервые почувствовала, что ее понимают.

Вере тогда было шестнадцать. Она часто заходила к сестре в комнату, когда там был Денис, садилась на край кровати и начинала расспрашивать о фильмах, музыке, планах на лето. Алиса не придавала этому значения — обычное любопытство младшей сестры.

Правда открылась случайно.

Подруга увидела их вместе в парке — Денис и Вера сидели на лавочке, и он держал ее за руку. Когда Алиса пришладомой в тот вечер, Вера красила ногти в их общей комнате.

— Как ты могла? — голос Алисы дрожал. — Он же… мы же…

Вера даже не подняла глаз от лака.

— Не драматизируй. Вы не обручены. Парни приходят и уходят. Если он выбрал меня, значит, не так уж сильно был привязан к тебе.

В ту ночь я поняла, что у предательства есть разные лица. И самое страшное — когда оно носит черты того, кого ты любишь.

Алиса собрала вещи и переехала в общежитие. С Денисом она больше не разговаривала. С Верой — тоже.

Прошло четыре года. Алиса окончила университет, нашла работу, сняла небольшую квартиру на окраине. Жизнь текла размеренно и спокойно, пока на корпоративе она не встретила Максима.

Он работал в соседнем отделе — спокойный, надежный, с мягким юмором и умением слушать. Они начали с совместных обедов, потом пошли вкино, потом он провожал ее домой всё дольше и дольше.

— Знаешь, что мне в тебе нравится больше всего? — сказал он как-то вечером. — Ты настоящая. Без масок, без игр.

Через год они съехались. Еще через год — поженились. Свадьба была скромной — только самые близкие. Алиса долго думала, приглашать ли мать и сестру. В конце концов, отправила приглашение.

Вера пришла с новым мужем — Андреем, владельцем небольшой фирмы. Выглядела она ослепительно — в бирюзовом платье, с идеальной укладкой.

— Поздравляю, сестренка. Максим — отличный выбор. Держись за него крепче.

В ее улыбке было что-то, что заставило Алису напрячься. Но день был слишком счастливым, чтобы думать о плохом.После свадьбы сестры начали осторожно восстанавливать отношения. Звонки раз в месяц, короткие встречи в кафе, обмен новостями. Алиса держала дистанцию — помнила урок прошлого.

Всё изменилось, когда у них с Максимом родилась дочь. Вера приехала в роддом с огромным букетом розовых роз.

— Боже, какая красавица! Вся в маму!

Она склонилась над малышкой с такой нежностью, что на момент Алиса забыла о прошлом. Может быть, материнство изменило ее саму? Может быть, стоит дать сестре второй шанс?

Я хотела верить, что люди меняются. Что время лечит не только раны, но и души. Как же я ошибалась.

Первый звоночек прозвенел через полгода. Максим поздно вернулся с работы, и Алиса почувствовала чужой запах духов.— Коллегу подвозил. У нее машина сломалась.

Объяснение было логичным. Но что-то царапнуло душу.

Второй — когда она нашла в машине женский платок. Красивый, шелковый, с вышитыми инициалами «В.А.»

— Понятия не имею, чей это. Может, предыдущий владелец машины забыл?

Но они купили машину новой.

Третий знак был последним.

В тот день Алиса отпросилась с работы — разболелась голова. Дома было тихо. Малышка спала в своей кроватке. Алиса прошла на кухню выпить таблетку и услышала голоса из спальни.

Знакомый смех. Слишком знакомый.

Дверь была приоткрыта. Алиса толкнула ее и застыла на пороге.

— Алиса! — Вера вскочила, придерживая простыню. — Это не…— Не то, что я думаю? Серьезно? Ты снова использовать эту фразу?

Максим пытался что-то объяснить, оправдаться, но Алиса уже не слушала. В голове стучало одно слово: «Снова. Снова. Снова».

— Вон! Оба вон из моего дома!

Она швыряла вещи в коридор — его рубашки, ее туфли, их ложь и предательство. Соседи выглядывали из-за дверей, но ей было всё равно.

— Ты больше не моя сестра. Слышишь? У меня нет сестры!

Вера ушла первой, даже не пытаясь оправдаться. Максим продержался дольше — звонил, писал, приходил под окна. Но Алиса была непреклонна.

Дурак тот, кто дважды наступает на одни грабли. А как назвать того, кто позволяет одному человеку предать себя дважды?

Прошел месяц. Алиса механическивыполняла привычные действия — работа, дом, забота о дочери. Мать звонила каждый день, предлагала помощь.

— Давай я заберу малышку на выходные? Тебе нужно отдохнуть, прийти в себя.

Марина Сергеевна действительно помогала — забирала внучку на прогулки, сидела с ней, пока Алиса задерживалась на работе. В шкафу в детской появились ее вещи — удобное платье для прогулок, тапочки, даже халат.

— Мам, тебе не кажется, что этот халат слишком… открытый?

— Да что ты, доченька! В моем возрасте нужно радоваться тому, что еще можешь себе позволить такие вещи.

Алиса не стала спорить. У нее не было сил ни на что, кроме самого необходимого.В пятницу позвонил Максим.

— Алиса, пожалуйста, нам нужно поговорить. Это важно.

— У нас нет ничего общего, о чем стоило бы говорить.

— Есть. Это касается твоей матери.

Что-то в его голосе заставило ее согласиться на встречу. Они встретились в парке, где когда-то гуляли вместе.

— Я больше не могу молчать, — начал Максим. — То, что было с Верой… Это была не моя инициатива.

— Конечно, ты невинная жертва обстоятельств.

— Выслушай меня! Вера пришла ко мне на работу, сказала, что ты попала в аварию. Я поехал за ней, она привела меня домой, дала выпить воды… Дальше я помню плохо. Очнулся уже в постели.Алиса хотела уйти, но он схватил ее за руку.

— Подумай! Разве я когда-нибудь давал повод сомневаться в себе? Разве я хоть раз взглянул на другую женщину?

Правда иногда приходит слишком поздно. Когда мосты сожжены, а сердце заковано в броню недоверия.

— И что ты хочешь сказать? Что моя сестра тебя… опоила?

— Я хочу сказать, что в вашей семье есть определенная… модель поведения.

Слова ударили как пощечина. Алиса вспомнила отца, его обвинения в адрес матери, ее многочисленных поклонников.

— Будь осторожна, — Максим встал. — Просто будь осторожна.

Разоблачение

В воскресенье мать снова предложила забрать малышку. У Алисы разболеласьголова, и она согласилась остаться дома одна. Приняла таблетку, легла на диван.

Проснулась от звука ключей в замке.

Сначала подумала, что мать вернулась раньше. Но голоса в прихожей были мужскими.

— Не волнуйся, она крепко спит. Эти таблетки от головной боли имеют хороший снотворный эффект.

Голос матери. И второй голос… Андрей? Муж Веры?

Алиса замерла на диване, боясь пошевелиться. Шаги приближались к спальне.

В тот момент я поняла, что предательство — это не единичный акт. Это система, которая передается из поколения в поколение, как дурная наследственность.Она тихо встала, взяла телефон и включила запись. Потом спряталась за дверью детской.

То, что она услышала дальше, превзошло все ее кошмары.

— Марина, ты уверена, что она не проснется?

— Расслабься. Я же говорю, эти таблетки… Я ими пользуюсь не первый год.

— И Вера не узнает?

— А как она узнает? Ты же не скажешь. Я не скажу. А Алиса… что ж, она уже привыкла к предательствам.

Смех. Ее родная мать смеялась над ее болью.

Алиса дождалась, пока они уйдут. Собрала вещи — свои и дочери. Позвонила отцу.

— Папа? Можно мы приедем к тебе? Насовсем.Отец жил в другом городе, у моря. У него была новая семья, но для дочери и внучки место нашлось всегда.

Перед отъездом Алиса отправила аудиозапись Вере. И матери. И написала только одно слово: «Прощайте».

Иногда, чтобы начать жить, нужно умереть для тех, кто тебя убивает. Я похоронила свою семью в тот день. И возродилась.

Эпилог

Три года спустя

Алиса стояла на берегу моря, наблюдая, как ее дочь строит песчаный замок. Солнце садилось, окрашивая волны в золотой цвет.

— Мама, смотри, какой большой!

— Красивый, солнышко.

Телефон в сумке завибрировал. Незнакомый номер. Алиса знала — это опять кто-то из них. Мать, Вера, может быть, даже Максим. Они не прекращалипопыток.

Она достала телефон и, не глядя, отключила его.

Некоторые круги нужно разорвать, чтобы не задохнуться.

Ветер с моря принес запах соли и свободы. Алиса улыбнулась дочери и присела рядом с ней на теплый песок.

— Давай построим еще один замок? Для принцессы?

— Давай, мама!

Я научилась самому важному — предательство не делает тебя слабее. Оно показывает, кто ты есть на самом деле. А я оказалась сильнее, чем думала. Сильнее их всех.

Волны смывали следы на песке, но не могли смыть главного — она была свободна.