Солдаты срочники бегали к чукотским девушкам.

Если бы они знали что их ждет…
Женщина сидела у окна и выглядывала своего сына. Завидев щуплую фигурку, накинула скорее тапки и бросилась вниз по лестнице. Вышла, подбежала, с надеждой заглянула в глаза. «Ну что, отпустили?» «Да какой там, мам! Годный я!» «Ну как же годный, смотри, сутулый какой и гайморит хронический!» «Мам! Ну перестань! Что ты плачешь, соседи вон смотрят, это мой мужской долг, отдать два года службе Родине, стрелять научусь, спорту всякому!» «Какому спорту?» — ещё сильнее заплакала мама, вытирая нос платочком. «Слышала я, что с ребятами в армии делают, и не защитишь!» Вдруг она просияла. «А я с тобой поеду!» «Как со мной, в часть нельзя!» «А я не в часть, я рядом поселюсь, буду еду тебе готовить, котлетки к проходной носить». «Да там же кормят!» «Ну и ладно, буду стоять вечерами у ворот, чтоб все знали, что у тебя есть защита, обижать хоть не будут!»

Артём вздохнул. Бедная мать, когда она узнала о повестке, забегала по врачам, какие только болезни не искала в его медицинской карточке, вздыхала, не найдя ни одной серьёзной.

Прежде чем мы продолжим, напишите в комментариях, где вы находитесь и какая у вас сейчас погода. Мне правда любопытно прочитать, из какого вы города. Приятного просмотра.

А потом такое выдала. Они обедали, мать уставилась в одну точку и сдавленным голосом произнесла: «Артём, тебе надо притвориться нетрадиционным мужчиной!» «В смысле? Что я не по девочкам? Мам, ты что? Как ты это себе представляешь? Ребята рассказывали, там надо в психушку идти на протесты, ещё и в базу занесут!» «Ну и пойди! А лучше кто там в комиссии сидит? Майор? Ну и полезь к нему целоваться!»

Артём рассмеялся, представив эту картину, как грузный лысый Александр Петрович улепётывает по коридору, а следом за ним Артём бежит, губы крашеные дрожат и голосит: «Любимый, прости, не отдавай меня в армию!» Парень глянул на маму и перестал смеяться. «Ну как ей объяснить, что он уже взрослый? Не тот милый мальчик в голубых колготочках и с зайцем в руках, а взрослый, самостоятельный парень, на голову выше мамы, а всё Артёмушка?»

Мама, Мария Викторовна, родила его от доброго человека, который помог ей исполнить мечту родить себе милого, нежного, пахнущего молоком и радостью малыша, надежду и опору в будущем кормильца в преклонных годах сына. Отец выполнил свою функцию и больше в судьбу мамы не допускался. Видно, он не особо и просился, раз исчез из их жизни, не оставив даже адреса. Да какая разница, в армию всё равно идти придётся.

Мария Викторовна устроила настоящие проводы. Созвала подруг, родню, его одноклассников, усадила за стол, а сама в слёзы. Гости пьют и не знают, то ли на праздник собрались, то ли на поминки. А мама знай поплакивает и за сердце хватается. И на следующий день попёрлась с ним к военкомату. У Артёма уши горели от стыда. Взрослый лоб, а с мамочкой. Но так крепко так цыкнула, не отвяжешься.

Военком стоял рядом с автобусом. Мать сразу рванула к нему. «Пожалуйста, моего сыночка в жаркие страны не отправляйте, у него светлые волосы, каждое лето солнечный удар». «Ну вы, мама, даёте? Панамку тоже принесли?» «Ой, и правда, панамку. Я быстро, сейчас сбегаю». Стоящие у автобуса ребята посмеивались, косясь на Артёма. А военком, объяснив матушке, что она здесь лишняя, пошёл к автобусу. «Ну, бойцы, сейчас будет распределение». Встали в линию, равняясь. «Смирно».

Артём слушал, куда едут призывники. Саратов, Благовещенск, даже Крым. Вот свезло-то. Тут военком замялся. «Кузнецов, это тот, которому мама панамку принесёт?» «Да, я», — ответил Артём. «Голова у тебя больно греется, мама сказала. Нельзя тебе в жару, поедешь к Орлову на Чукотку». Раздался дружный хохот, сосед толкнул Артёма в бок. «Удружила тебя мамка, а теперь тебя к Орлову отправят». Артём отвернулся, в голове забегали мысли. Что за Орлов? Откуда на Чукотке птицы? Может, ракетные войска так называются? Лучше б «Стрижом» назвали или «Ястребом».

Всё оказалось проще. Орлов Виктор Павлович, прапорщик из чукотской части. Добрый, справедливый и очень крепкий на руку прапор. Потом ребят разгруппировали и рассадили по автобусам. Автобус приехал на вокзал, там ребята пересели на поезд. Многие ехали день-два, но Артёму повезло. Им предстояло трястись в плацкарте целых пять суток. Чукотка… Вот, блин, занесло.

Ранним утром они подъехали к вокзалу. Уже здесь чувствовался морозный воздух. Вынув из рюкзака тулупы, выданные в части, валенки, Артём переоделся и вышел на перрон. Холод, ветрюга просвистывает в уши. Пятеро таких же, как он, парней, укутанных по самые уши, переминались с ноги на ногу. «И дальше куда? Сказали, нас встретят. Ни одного автобуса или тачки. А вон пазик стоит». «Смеёшься? Это корыто? Да им в музее детей пугать!» Высокий парнишка подошёл и пнул ногой покрышку. Заглянул в окно. «Смотри, к ручнику железка примотана». Парень высмеивал неказистую машину и вдруг почувствовал что-то не то. Обернулся, а рядом мужик стоит в форме, грозно смотрит, усы морщит.

«Равняйсь. Фамилия?» «Карасёв Павел Михайлович». «Трое суток штрафбата». «За что?» — удивлённо округлил глаза парень. «За неуважение к транспортному средству части». «А что я сделал-то?» — не унимался парнишка. «Четверо суток. Ещё слово — верёвку достану». Павел замолчал, обиженно хмуря брови. «Что за верёвка? Свяжут его, что ли?» Вояка представился: «Прапорщик Орлов Виктор Павлович. Начальник части. И для вас теперь папа, мама и судья. А теперь пакуйтесь в машину».

Пазик жалобно скрипнул подвеской, пуская в своё старенькое нутро пятерых новобранцев. Артём покосился на ржавый остов кресла. «Выдержит ли?» Они доехали до непонятной будки с охранником и увидели красивое здание. Двухэтажный дом ещё с советской лепниной под окнами, аккуратные решётки на окнах, за домом маленький парк. Низкий парнишка шепнул Артёму: «Фух, пронесло. Я узнавал, тут пункт связистов. Будем с рациями локацией возиться». «Вы что там шепчетесь? Чего развалились? А ну, встать по стойке смирно!» — грозно зашевелил усами прапор. И, поглядев на часы, стал ходить туда-сюда перед домом. Ребята подтянули животы, следя за шагами начальства.

Вдруг прапор остановился, растянул усы в улыбке, смотрит вдаль, а вдали тёмное пятнышко на снегу. Ребята переглянулись. Пятнышко росло и превратилось в большие сани, запряжённые оленями. «Туман! Старый шкурник не подвёл!» Прапор обнялся с морщинистым, смуглолицым человеком, от которого за версту несло табаком. «Новых орлов тебе привезли, Виктор?» «Орлов! Пингвинов скорее!» «Ну ничего, я из них сделаю мужиков. Что встали? Марш в сани!»

Ветру негде было спрятаться. Он гулял по снежной пустыне, кидая снег в лица парней. Новобранцы нахохлились, как воробьи, пряча носы в воротниках тулупов. Впереди, позади — всё снег. Куда их везут? Непонятно. Через час вдали показался домик. Казалось, он взялся здесь из другой декорации. Кипенно-белые стены, ровный бетонный забор, тоже белый. «Всё, приехали. Спасибо, Туман, добра твоей юрте. Выходим, строимся, к воротам шагом марш!»

У железных, тоже крашенных в белый, ворот стояло двое парней. Вытянувшись в струнку, они проводили маленькую роту глазами. «В общем так, бойцы. Наша часть — бывший секретный объект. Судоремонтная база на Чукотском море. Ваш долг — беречь имущество Родины, как свою мамочку. Холить и лелеять, как любимую бабу. Поняли? Так точно. Вы будете учиться управлять морскими судами, чинить их и содержать в армейском порядке. Поняли? Так точно. А теперь ждите. Придёт старшина и всё вам покажет. Вольно».

Пока ждали, ребята делились впечатлениями. «Интересно. Корабли всякие, плавать будем?» «Ага». «Интересно. Атомные ледоколы тут есть? Всегда хотел увидеть». Часть оказалась маленькой. Кроме новобранцев — одиннадцать человек штата: повар, электрик, контрактники. На следующий день им показали огромный ангар, ребята приуныли. «А они что, не на плаву? — спросили, разглядывая ряд кораблей. — А вы что, хотели по морям раскатываться?» «Конечно, не на плаву. Но если придёт беда, они ещё послужат нашей Родине». Стоящие на рельсах-вагонетках старички производили жалкое зрелище. Начищенные, выкрашенные свежей краской, но отчаянно устаревшие. Артёму показалось, что палубы того и гляди рассыплются под тяжестью шагов. «Товарищ прапорщик, а катер что, с паровым отоплением?» «Отставить разговоры. Тряпки в зубы и начищать палубы».

Служба шла спокойно. Построение, завтрак, учёба. А вот прапор, он был странный, заставлял их делать кучу ненужных вещей, и попробуй ослушайся. «Ну не понимаю, зачем мы каждый день моем эту рухлядь. Каждый день, блин. Да их в утиль списать надо. Эту ржавчину даже на металл не примут. А топка? Это вообще дебилизм». Раз в неделю вся часть собиралась на проверку дряхлого, достойного только утопления катера, со всем церемониалом по протокольным пунктам. «Рядовой Андреев, осуществите поджиг дров». «Есть, товарищ капитан». «Занесите в журнал акт проверки тяги». «Есть, товарищ капитан».

На этом причуды прапора не заканчивались. Страдающий от безделья, он придумал, как скрасить свои однообразные будни. Выдумал для них курс снежного партизана и руководил им лично. «Так, бойцы, в пятницу начнём строить иглу. Знаете, что это? Чукотский дом изо льда. И будете там жить месяц». «Месяц?» — прошёл ропот среди новобранцев. «А зачем?» «Отставить! Зачем? Вы что, думали, в армию нежиться приехали? Супчик из рябчиков хлебать? В общем, месяц без довольствия части. Дам снасти, будете ловить рыбу. Её и будете есть. Через неделю пойдём на тюленя. И на песца. Научу вас сети плести, охотиться, рыбу сушить для топки».

«Товарищ прапорщик, объясните, пожалуйста, цель этого мероприятия как можно доброжелательнее?» — спросил Артём. «Цель? Чтоб вы могли выжить в условиях Крайнего Севера. Без посторонней помощи, без сухпайка и прочих благостей. Шубу шить научитесь, без иглы и ниток, в шкурах невыделанных греться. Понятно?» — «Понятно». Они надеялись, что прапорщик шутит, но это было не так. Наутро он выдал им ножовку с лопатой и повёл за ворота. «Так, пилим снег. Делаем прямоугольники, вот вам шаблон из картона. Таскаем и кладём под моим руководством». Прапор сел в раскладной стул, попивая чаёк из термоса и подгонял.

Когда иглу было готово, ребята спросили: «А как тут спать? Нужно кровать из части перетащить». «Сказано же, без благ цивилизации. Шкуры со склада берите. Это вам и матрас, и одеяло». Прапор ушёл, оставив им тюлений жир и спички. «Дальше сами сообразите. Утром построение у иглу, строевые учения. Каждые три часа смена дежурного у входа. Чего приуныли? Я сделаю из вас мужиков».

Павел с тоской смотрел на ворота части. «Совсем сдурел Орлов. Живём тут, как в будке. Пятый день одну рыбу жрём. Завтра в море пойдём на тюленя. Орлов ради этого катер на воду спустит. Не зря мы его три месяца драили». «Я этой вони не выдержу», — выдал Василий. Южный парень, он с трудом переносил ледяную стужу. «Полный сарай дров, а мы топим это корыто сушёной рыбой». «Чукчи так делают, у них дров нету», — парень передразнил прапора. «А знаешь, что он повару вчера сказал? Тот спросил, мол, нафига ты ребят за забор отселил? Сбегут ещё». А прапор ему: «Да куда им бежать, до ближайшей дороги восемьдесят километров? Зараза!»

Все уже привыкли к причудам прапора и смотрели на службу философски. Одно мучило — скука. В маленькой части совсем не было развлечений. Когда Орлов забывал придумывать очередные задания, рядовых отправляли в библиотеку. «Вот вам материал. История военно-морского флота. Учите с первой по пятидесятую страницу. Товарищ прапорщик, учебник с пятой страницы начинается. На четвёртой — оглавление». «Артём, ты давно в штрафбат не ходил? Как сказал, так и делай. В армии приказы не обсуждаются, а строго выполняются».

Получалось, что ребята почти всё время жили в иглу. Ходили в часть на построения, учения и обеды. Всё остальное время учились жить в условиях Севера. «Эх, девчонку бы сюда!» — развалившись на шкуре, мечтательно протянул Павел. «Размечтался. Где они тут?» «А я видел. Чукчи неподалёку живут, километра четыре топать. Правда, не понял, есть там девушки или нет. Закутаны, одни глаза торчат».

Но всё-таки Павел разглядел. Заметив фигурку, суетящуюся около саней с оленем, он смело подошёл и улыбнулся. Высокий, плечистый, голубоглазый. Показал ей жестами, что он из части, и достал из рюкзака сушёную рыбину. Девушка застенчиво улыбнулась. Вечером парень рассказал ребятам о своей вылазке. «Она меня к своим привела. Залез в юрту, там едят. Налили мне похлёбки в тарелку, улыбаются, сесть велят. Говорят что-то, ни фига не понял. А девчонка исподтишка меня разглядывает, вроде стесняется, а глаза горят. Красивая хоть?» «Ничего. Глазки чёрные, косы длинные, блестящие. А больше я ничего за шубой не разглядел». «И не разглядишь? Чукчи тебя и близко к ней не подпустят». «Чего это не подпустят? Я слышал, у них обычаи есть, иноземцев ко всем своим жёнам пускать». «А что? Я готов? У меня до призыва полгорода в кровати побывало». Парни засмеялись. «Хорош мечтать, Ромео. Сетью займись лучше, а то Орлов тебе женилку открутит».

Но Павел их не послушал. Всё смотрит вдаль, довольно щурится. А ночью Юра из иглу и до утра. «Куда ты всё ходишь с лопатой? На проходной ребята не спят», — доложит прапору. «А вы скажите, что я в туалет ушёл». «Да тебя ж не видно». «А я, я, может, стесняюсь, а лопату беру, чтоб ямку выкопать и закопать потом свои делишки, как котик». «Ты бы, котик, поберёг свои кругляшки», — узнает прапор, кастрирует, чтоб лишние мысли от службы не отвлекали. Но Павел хитро улыбался и, дождавшись ночи, брал лопату и выходил из иглу. «Куда он ходит?» — спросил у ребят Артём. «Фиг знает. Может, тоннель роет, чтоб к девчонке на свиданку бегать».

Но всё оказалось проще. Павел решил похвалиться и утащил с собой Артёма. «Идём, я тебе кое-что покажу». «Да ну, поймают ещё». «Да не трясись, в части все дрыхнут». Они шли сорок минут. Павел привычно выбирал самые крепкие участки наста, чтоб ноги не проваливались в снег. «Смотрю, ты тут часто ходишь». «Ага. Вон. Видишь?» Артём разглядел провал в снегу, подошёл и увидел иглу. «Хитро так спрятанная. Вроде горка небольшая, а за ней покатый купол из снега». «Вот зачем ты лопату из части свистнул? И зачем тебе?» «Сейчас увидишь». Павел потянул его за рукав в своё жилище.

Артём влез и обомлел. В домике сидела девушка. Молоденькая, смущённая, но такая красавица. Косы чёрные аж до колен, глаза, как вишенки, блестящие, живые. Девчушка сидела на шкуре, а перед ней всякие плошки с едой. Застенчиво улыбнулась, показав ровные белые зубки, и пригласила к столу. «Это Юлия. Садись, поужинаем вместе». «Ты с ума сошёл? А её родители знают, что она с тобой?» Павел замялся. «Ну, говорят, они и не против. Она ко мне уходит, они её не останавливают. Кто знает, что у них там в обычаях. А хочешь, тебе тоже невесту найду». «Нет. Чтоб до самого дембеля в штрафах сидеть». «Ну, как знаешь. Ешь, не расстраивай хозяйку». «А что это за еда?» «Да фиг знает. Но вкусно». Артём попробовал немножко для приличия, приложил руку к сердцу, благодаря хозяйку. Он старался не слишком её разглядывать, чувствовал, как та стесняется. «Пойду я. Не буду мешать вашей идиллии». «Дорогу найдёшь?» — спросил Павел, обняв черноглазую девушку. Было видно, что парень думает совсем не о друге.

Ночные побеги Павла оставались незамеченными. Довольный парень возвращался под утро, брякался на шкуру и в семь шёл отмечаться в часть. Служба тянулась однообразными днями. Орлов придумывал им новые занятия, они также драили старые кораблики. Пока однажды вечером в иглу не вбежал озадаченный Павел. «Ребята, помощь нужна». «Что случилось?» «К нам в чум чукчи пришли». «Морду тебе бить?» «Да какой там! С бубнами, ленточками всякими. Один мне говорит что-то, руку жмёт, а я не понимаю. Что делать-то?» Артём выглянул из иглу. «И правда. Человек семь, в разноцветных шубах. Вроде как песню поют, ленточками машут. Один в бубен бряцает, что-то тянет на непонятном языке. Может, праздник у них?» «А я при чём? Блин, а если они Орлову расскажут? Кажется, я попал».

Процессия остановилась у ворот части, напевая и пританцовывая. Дежурные позвали прапора. Павел побледнел, на всякий случай начистил пряжку с пуговицами, перечитал устав и притих с книжкой. Орлов вышел к проходной. «Что они хотят?» «Не знаю, товарищ прапорщик». «А что говорят?» «Так м