В 1997-м пропали супруги-милиционеры.

12 лет спустя в их УАЗе сыщик нашел главную улику предательства

Они были мужем и женой, и честными милиционерами в самый разгар бандитских войн. Однажды ночью они, как обычно, выехали на патрулирование и бесследно исчезли. Двенадцать лет спустя их табельный пистолет был найден, и он раскрыл страшную тайну. Чтобы узнать, кто их предал, подпишитесь на наш канал прямо сейчас. Мы начинаем.

1997 год. Россия. Пик того, что позже назовут «лихими» девяностыми. Время, когда старая советская страна уже умерла, а новая современная еще не родилась. Время без времени. Время, когда закон был не на стороне государства, а на стороне того, у кого был автомат и крыша. И нигде это не ощущалось так остро, как в больших промышленных городах Урала. Челябинск, суровый город суровых людей. Город гигантских дымящих заводов, которые в девяностые либо остановились, либо были захвачены новыми хозяевами жизни. Город, который по вечерам превращался в поле битвы. Разборки между бандитскими группировками, перестрелки, рэкет, похищение людей – все это было не сюжетом из кино, а обыденной страшной реальностью.

Именно в этом городе, в этом аду работали они – Михаил и Анна, муж и жена, и оба – сотрудники милиции. Михаил был опытным 35-летним опером из уголовного розыска. Человеком, который прошел Афган, который видел все. Он был циничным, уставшим, но, по странной иронии, абсолютно честным. Редкая, почти вымершая порода в той прогнившей насквозь милицейской системе. Анна, его жена, была моложе, она работала в патрульно-постовой службе, в ППС. Она пошла в милицию после школы, по идеалистическим соображениям. Она верила, что сможет что-то изменить, но реальность быстро разбила ее иллюзии.

Они были командой, не только дома, но и на работе. Они прикрывали друг другу спины в мире, где доверять нельзя было никому, даже своим, потому что многие из их коллег давно уже были на зарплате у тех самых бандитов, с которыми они якобы боролись.

В тот роковой осенний вечер 1997 года они, как обычно, заступили на дежурство. Они получили свое табельное оружие, два пистолета Макарова, и выехали на патрулирование на своем старом дребезжащем служебном УАЗике, который в народе называли «Бобиком». Их маршрут лежал в самый опасный, самый криминальный район города – в промзону. Гигантская, почти не освещенная территория на окраине города, где среди заброшенных заводов и складов правили свои законы – законы Братвы. Последний раз они выходили на связь около полуночи. Дежурный по рации спросил, как у них дела. «Все спокойно», – ответил спокойный, уверенный голос Михаила. А на следующее утро их УАЗик нашел рабочий, который шел на смену. Машина стояла на обочине пустынной промышленной дороги между двумя гигантскими молчаливыми корпусами заброшенного завода. Двигатель давно остыл. Дверцы были не заперты. Внутри на переднем сиденье лежал недоеденный кусок шаурмы, а на полу – пустые гильзы. Но сама машина была пуста. Михаила, Анны и их двух табельных пистолетов в ней не было.

Они просто исчезли. Новость об исчезновении двух сотрудников милиции, конечно же, подняла шум. Но в 1997 году в городе, где каждый день пропадали и гибли люди, этот шум был недолгим. У этого дела было два очевидных, лежащих на поверхности, объяснения. Первое – официальное. Их, как честных милиционеров, которые кому-то перешли дорогу, просто убрала одна из местных всесильных банд. Второе – неофициальное, о котором шептались в курилках их коллеги. Они сами были нечисты на руку, взяли у бандитов большие деньги и просто сбежали. Никто и представить себе не мог, что правда была гораздо страшнее и уродливее обеих этих версий и что она была связана не с бандитами на улице, а с предателями. С предателями в их собственных милицейских рядах.

Тайна их исчезновения, как и многие тайны лихих девяностых, очень скоро была похоронена под грузом новых, еще более громких и кровавых преступлений. Найденный на окраине промзоны пустой милицейский УАЗик стал эпицентром короткой и хаотичной бури. На место немедленно прибыла следственно-оперативная группа. Территорию оцепили. Кинологи с собаками несколько часов прочесывали окрестности, но собаки, взяв след от машины, теряли его через несколько сотен метров на замусоренной, пропитанной мазутом земле. В первые дни их коллеги, злые и напуганные, устроили в городе настоящий шмон. Они врывались на бандитские «малины», задерживали братву, пытались выбить из них хоть какую-то информацию, но все было тщетно. Лидеры местных ОПГ, организованных преступных группировок, на допросах лишь нагло усмехались. «Ничего не знаем, гражданин начальник, ищите лучше среди своих». И в этих словах была своя страшная правда.

Поиски в промзоне, гигантском, ржавом, заброшенном лабиринте из цехов и складов были безнадежны с самого начала. Все понимали: если тела Михаила и Анны спрятали здесь, их не найдут никогда. Через неделю активная фаза поисков была свернута. И началось самое страшное. Началось молчание. И слухи. У этого дела, как и у любой громкой трагедии лихих девяностых, было две версии. Официальная для прессы, и неофициальная, о которой шептались в курилках. Официальная версия была простой и героической. Михаил и Анна были честными милиционерами. Они во время своего ночного патруля наткнулись на что-то серьезное. На бандитскую «стрелку», на сделку по продаже оружия или наркотиков. Они попытались вмешаться. И их, как свидетелей, просто убрали. Жестоко, показательно, чтобы другим неповадно было. Эта версия была удобной. Она делала из пропавших героев. И она списывала бессилие милиции на всемогущество бандитов.

Но была и вторая версия. Неофициальная. Та, в которую верили многие из их коллег. Циничная, грязная, но для того времени гораздо более правдоподобная. Версия об «оборотнях в погонах». Так в 90-е называли продажных милиционеров, которые работали на бандитов. Шептались, что Михаил и Анна сами были нечисты на руку. Что они крышевали какой-то бизнес. Работали на одну из группировок. И в ту ночь они либо пытались «кинуть» своих хозяев на большие деньги и сбежать, либо их просто убрали конкуренты. Эта версия тоже была по-своему удобной. Она снимала с милицейской системы всякую ответственность, перекладывая всю вину на самих погибших. Мол, сами виноваты, влезли в грязные игры. В отсутствие тел, улик и свидетелей, обе эти версии так и остались версиями. Через несколько месяцев громкое дело об исчезновении двух сотрудников милиции тихо, без лишнего шума, было приостановлено. А потом и вовсе сдано в архив, став еще одним «висяком». Еще одной нераскрытой тайной той страшной и кровавой эпохи.

Город забыл их, система списала их. Для одних они остались героями, погибшими в борьбе с преступностью, для других — предателями, продавшими свою честь. Истина, казалось, была похоронена навсегда. Никто и представить себе не мог, что главный, единственный и неопровержимый свидетель этой трагедии все это время лежал на дне. На дне городской реки. Простой табельный пистолет Макарова. И что внутри этого пистолета, в его рукоятке была спрятана настоящая правда. Правда, которая была гораздо страшнее и уродливее, чем любая из этих двух версий. Правда о том, что самым страшным врагом для честного милиционера в девяностые были не бандиты, а свои же — предатели в погонах. Но эта правда ждала своего часа, ждала двенадцать долгих молчаливых лет.

Прошло двенадцать лет. На дворе стоял 2009 год. Лихие девяностые со своей открытой уличной войной ушли в прошлое. Город Челябинск, как и вся страна, изменился. На смену бандитским «стрелкам» пришел хрупкий, но все же порядок. Милиция, которую в девяностые презирали и боялись, медленно, со скрипом пыталась вернуть себе доверие. Многие из тех, кто правил городом в девяностые, либо лежали в земле, либо легализовались, став уважаемыми бизнесменами. Казалось, что самые страшные тайны той эпохи навсегда похоронены под фундаментом новых блестящих торговых центров. Но иногда прошлое возвращается. Возвращается самым неожиданным образом.

В тот летний день обычный шестнадцатилетний подросток сидел с удочкой на берегу реки Миасс, в той самой старой заброшенной промзоне. Его леска зацепилась за что-то на дне. Он, чертыхаясь, потянул. И вытащил на берег «корягу». Он вытащил тяжелый, покрытый толстым слоем ржавчины и ила, пистолет. Даже не разбираясь в оружии, он понял, что это. Пистолет Макарова, легендарный ПМ. Тот самый, что он сотни раз видел в кино про милицию и бандитов. Напуганный своей находкой, он, как добропорядочный гражданин, отнес пистолет в ближайшее отделение милиции.

Старый ржавый Макаров сначала не вызвал особого интереса. В реках промышленных городов после девяностых можно было найти что угодно. Но по инструкции его отправили на экспертизу. Криминалисты, очистив его от ржавчины, смогли прочитать то, что, казалось, было стерто навсегда. Серийный номер. Номер пробили по базе данных утерянного и похищенного табельного оружия. И через несколько часов в тишине кабинетов раздался тихий звонок. Компьютер выдал совпадение. Пистолет с этим номером был табельным оружием старшего лейтенанта милиции Михаила Волкова, сотрудника, который бесследно исчез вместе со своей женой 12 лет назад.

Дело, которое 12 лет пылилось в архиве, снова было поднято на свет. И оно, по стечению обстоятельств, легло на стол к нему, к Максиму. Максим был молодым, амбициозным следователем из так называемого отдела по раскрытию преступлений прошлых лет. Он был представителем нового поколения. Он пришел в милицию уже в нулевые, когда война на улицах закончилась. Для него лихие 90-е были не страшным воспоминанием, а почти легендарной мифической эпохой, которую он изучал по старым архивным уголовным делам. И дело об исчезновении милиционеров-супругов было для него главной легендой их управления. Идеальный «висяк». Дело, на котором сломали зубы лучшие следователи 90-х. И вот теперь, благодаря случайной находке простого рыбака, у этого дела появился первый, за 12 лет, новый след.

В тот вечер Максим сидел в своем кабинете один. Перед ним лежала старая, распухшая от времени папка с делом Михаила и Анны Волковых, а рядом, в прозрачном пакете для улик, ржавый, поднятый со дна реки, пистолет. Он читал. Он вчитывался в протоколы допросов, в рапорты, в отчеты. И он, как и его предшественники, видел лишь тупик. Две версии – герои или предатели. И ни одного доказательства. Он отложил папку и посмотрел на пистолет. Этот кусок ржавого металла был единственным, что вернулось из той ночи. Единственным свидетелем. Голосом из прошлого.

Он еще не знал, насколько пророческими были его мысли. Он думал, что пистолет – это просто улика, что с его помощью, возможно, удастся провести какие-то новые баллистические экспертизы. Он и представить себе не мог, что главная тайна этого пистолета была скрыта не в его стволе, а внутри. Он взял телефон и позвонил начальнику экспертного отдела. «Исследуйте его», – сказал он. «Каждый миллиметр. Разберите до последнего винтика. Я хочу знать о нем все».

Максим повесил трубку. Он смотрел в окно на ночной город. Он чувствовал, что стоит на пороге чего-то большого. Он начинал свое путешествие в самое темное, самое жестокое десятилетие в новейшей истории России. Он думал, что будет искать бандитов. Он еще не знал, что этот ржавый пистолет приведет его совсем в другую, гораздо более страшную сторону – в самое сердце той системы, которой он сам теперь служил.

Ржавый пистолет Макарова, поднятый со дна реки, лежал на столе в экспертно-криминалистическом центре. Для экспертов это была рутинная работа. Они каждый день имели дело с оружием, которое находили в самых неожиданных местах – эхом лихих девяностых. Их задачей было просто почистить его, проверить, не числится ли оно в розыске, и списать в архив. Старый опытный эксперт-криминалист, который занимался этим пистолетом, делал свою работу методично и без особого энтузиазма. Он счищал с металла слои ржавчины и ила, он пробивал по базе серийный номер. И он, конечно же, подтвердил то, что уже было известно. Пистолет принадлежал пропавшему 12 лет назад старшему лейтенанту Михаилу Волкову.

Но когда он начал полную разборку оружия, чтобы проверить состояние внутренних механизмов, он заметил аномалию. Щечки рукоятки, сделанные из классического советского коричневого бакелита, сидели на раме неплотно. Одна из них слегка «гуляла». Это было очень странно для Макарова, который славился своей невероятной надежностью и качеством сборки. Движимый профессиональным любопытством, эксперт открутил винт и снял щечку рукоятки. И внутри, в пустом пространстве рамы, которая обычно была ничем не занята, он увидел его – маленький, туго скрученный в цилиндр и обмотанный вощеной бумагой, сверток. Он осторожно пинцетом извлек его. Развернул – это был кусочек фотопленки. Один, единственный, отрезанный кадр. Негатив.

Эксперт немедленно позвонил следователю Максиму. «Приезжай», – сказал он коротко. «Кажется, твой