До открытия оставалось двадцать минут — как раз достаточно, чтобы поговорить по душам. Хозяин появлялся только к девяти вечера, поэтому они могли не опасаться неожиданных визитов.

— Таня, может тебе работу другую поискать? — осторожно предложила одна из официанток, наблюдая за подругой, которая молча помешивала чай.

Татьяна подняла глаза и улыбнулась с грустью:

— Не хочу я ничего менять. Меня и тут всё устраивает. Ресторан на самой окраине, так что никто сюда из моих никогда не приедет. Да и кто меня увидит? В посудомоечную гости не ходят.

— Ну ты же не можешь постоянно прятаться, — настаивала подруга.

— Да я и не собираюсь. Сейчас немного успокоюсь и всё.

Наташа, самая молодая из официанток, вздохнула:

— А родители? Что с ними?

— Я с ними разговаривала. Они обещали не искать, не дёргать меня пока.

— Не, я бы так не смогла. Всё равно бы спросила: “А в чём дело-то?”

Таня снова улыбнулась, на этот раз искренне:

— А зачем? Я же всё видела своими глазами. Видела, как горячо он обнимал ту девушку, а одежды почти не было.

— Ну, значит, убила бы! — горячо воскликнула одна из девушек.

Все рассмеялись.

— И села бы за придурка лет на десять. Нет уж, ещё и в тюрьму попасть из-за такого… — покачала головой Таня. — Да ладно, девочки, не я первая, не я последняя, ничего страшного. И вообще, я думаю, всё, что не делается — всё к лучшему. Нужно сук по себе рубить.

Девчонки этой фразы не поняли, но переспрашивать не стали.

А всё было просто. Таня родилась в очень небогатой семье. Жили они на самой окраине города, можно даже сказать, за границей хорошей городской жизни. Мама и папа работали на резиновой фабрике. Бабушка, которая тоже когда-то трудилась там, получала совсем крохотную пенсию.

Тане же всегда хотелось жить лучше. Не надевать на праздник в школу один и тот же наряд несколько лет подряд и не донашивать обувь за Машкой с соседней улицы только потому, что Машкина мать была подругой матери Тани.

Она старательно училась, читала книги, старалась развиваться. Но отец и мама только вздыхали:

— Танюш, не забивай ты себе голову. Всё равно это всё на резиновой фабрике не пригодится.

— Мам, а я не собираюсь там работать.

Отец высоко поднимал брови:

— О, а где же ты собираешься работать?

— Ну, я буду учиться. В городе много хороших работ, и за них прилично платят.

Отец и мать рассмеялись:

— Ой, ну ты как скажешь! Самой-то не смешно? Выбрось ты эту дурь из головы. Все тут жили, все тут работали. В город она собралась, да посмотрите на неё! Там таких, как ты, пруд пруди, так и ждут тебя там на хорошей работе. Если там кому и работать, такие как ты там не нужны.

Таня тихо спросила:

— Какие? Как я?

— Ну такие… — отец замялся. — Таня, давай ты не будешь спорить о том, чего не знаешь и не понимаешь.

Мать хлопала дверью. Отец вздыхал, не понимая, почему у них родилась такая глупая дочь. А Таня тихо плакала и снова садилась за книжки, упрямо думая, что она всем докажет.

А когда становилось совсем плохо, Таня с бабушкой пели. Бабуля знала такое количество песен, что, наверное, не знал никто. И пела она так интересно, что Таня даже читала про такой стиль пения. Там, кстати, писали, что так могут петь только единицы — ведь это не техника, а именно дар.

С Михаилом они познакомились в городе. Таня всё-таки уговорила родителей и поступила в техникум. Родители были за училище, Таня — за институт, решили компромиссом.

Миша заезжал за другом и увидел её. Предложил подвезти. Девушка отказалась, а в следующий раз он уже ждал именно её.

Миша был именно таким, каким представляла Таня себе принца. На красивой машине, жил где-то в центре города, и он делал ей подарки. Девушка просто порхала, влюбилась так, что не замечала вообще ничего.

К её дому Миша подъехал только раз, окинул взглядом домик, сказал, что подождёт в машине. Таня не придала значения его словам, а папа тут же уколол её:

— Ну а что, жених-то не зашёл? Брезгует.

— Пап, что ты такое говоришь? Просто нам некогда. А если заходить, нужно знакомиться и всё это так затянется.

Папа снова хмыкнул, а Таня подумала: “Странные у неё родители, совсем не радуются счастью дочки”.

Она уже строила планы и ясно представляла, как они с Мишей поженятся, как будут счастливо и красиво жить, и как у них родятся детки. Миша дал ей ключи от своей квартиры, и Таня уже чувствовала себя там хозяйкой. Она была так счастлива.

Однажды Таня вернулась домой раньше. Сразу поняла, что у них кто-то есть, и этот кто-то — женщина. Из комнаты доносились недвусмысленные звуки. Таня медленно подошла к двери, а когда увидела, что там происходит, отшатнулась.

Минут через пять хриплый женский голос произнёс:

— Надо расходиться, а то явится твоя деревенщина, и больше не будет у тебя бесплатной домработницы.

Миша рассмеялся:

— Да куда она денется? Она же кроме меня вообще ничего не видит и не слышит.

Таня бросилась бежать, плакала, спотыкалась, но бежала. Оказавшись дома, упала на кровать и затихла.

Папа тут же вошёл в комнату:

— Ну, я так понимаю, розовые очки свалились? Поняла, что для таких, как твой Миша, такие как ты не подходят?

Таня села на кровати и зло сказала:

— За что ты так со мной? Я же твоя дочь. Неужели ты не хочешь, чтобы я жила не так, а по-другому?

Отец пожал плечами:

— Не понимаю, чем тебя не устраивает эта жизнь? Мы все так живём.

Таня подскочила, схватила сумку:

— А я не буду!

Она попрощалась с бабушкой:

— Да куда ж ты, внученька?

— Не знаю, в город.

Бабушка тихонько сунула ей денег:

— На, на первое время. На похороны собирала, но тебя же так нельзя оставить.

— Спасибо, бабуль. Я обязательно что-нибудь придумаю и заберу тебя.

Мама тоже всплакнула:

— Танюш, может, не будешь горячиться? На Мише твоём свет клином не сошёлся.

— Мам, да тут Миша вообще уже не при чём. Не могу я больше в этом болоте находиться.

Таня выскочила из дома, понимая, что нельзя так с родителями, что они просто другой жизни не видели, но ничего не могла с собой поделать.

Работу в ресторане нашла сразу. Комнатку неподалёку сняла, решила осмотреться и присмотреться, а потом уже дальше думать. Одного боялась — что в этот ресторан Миша может прийти, а видеть его она очень не хотела, боялась не сдержаться.

И всё бы ничего, но на неё положил глаз хозяин ресторана — мужчина, которому было уже под пятьдесят.

— Всё, девчонки, пошли работать. Сегодня у нас какой-то новый певец.

— Да ты что? И кто?

— Я так слышала, какой-то друг хозяина. Говорит, что петь не умеет, а на сцену так и лезет.

— Ой, бедные наши гости!

Девчонки рассмеялись и разбежались по рабочим местам.

Примерно к девяти явился сам хозяин с мужчиной — волосы зализаны, на худой шее бабочка. Таня украдкой наблюдала, как этот самый певец одну за другой закидывал в себя рюмки коньяка.

— Да что ж вы делаете? Крепкие напитки перед выступлением! У вас же связки работать не будут.

Мужчина выпучил глаза, вскочил:

— Ты вообще кто такая, чтобы указывать мне, профессионалу?

— Я не указываю вам, что вы…

Таня отвернулась, а певец двинул в зал нетвёрдой походкой, по пути выкрикивая ругательства.

К ней заглянула Наташа:

— Ты чего ему сделала?

— Да ничего. Эх, язык мой — враг мой.

Через десять минут Таня услышала, как друг хозяина срывающимся фальцетом пытается что-то изобразить. Люди засвистели, начали выкрикивать что-то. В зал выбежал хозяин, обратно вместе с ним бежал тот самый певец.

— Вот она это! Она всякие гадости мне наговорила, и я перенервничал!

— Татьяна! — рык хозяина был слышен, наверное, и в зале. — Снова ты тут себя показываешь! Пойдёшь на улицу, и в этом городе тебя никто ни на какую работу больше не возьмёт. Хочешь?

Таня понимала — она и так хозяину как кость поперёк горла. И этот человек не привык, чтобы ему отказывали, да ещё какие-то посудомойщицы.

— Иван Николаевич, да я просто сказала, что нельзя пить крепкие напитки перед выступлением. Это слишком большая нагрузка на горло.

— Тебя кто-то спрашивал?

Таня еле держалась, но промолчала, отвернулась и стала тереть посуду.

Но хозяин не успокаивался. Подбежал к ней, схватил за руку:

— А ну пошла!

— Куда? — Таня испуганно смотрела на него.

— Как куда? Гостей развлекать. Можешь петь, можешь плясать, мне всё равно. Но если хоть один гость будет недоволен, я сделаю то, что обещал.

Он с силой пихнул её в коридор. Таня чуть не упала, увидела испуганные глаза официанток, выпрямилась и пошла к залу, по пути скидывая с себя фартук и перчатки.

Таня вышла в зал. Люди недовольно переговаривались. Она посмотрела на сцену — три музыканта просто скучали. Таня пошла к ним:

— Сумеете подхватить мелодию?

Они с интересом посмотрели на неё:

— Попробовать можно. А тебя чего из посудомойщиц разжаловали?

Она улыбнулась:

— Ну, типа того.

И стала тихонько напевать. Один парень воскликнул:

— О, а я знаю эту песню! Бабушка моя пела. Тань, а ты вообще сможешь? Не опозоришься? Она же нереально тяжёлая.

Таня улыбнулась. Музыкант, который был старше всех, сказал:

— Так, Паш, давай начинай, а мы тут потихонечку подхватим.

Таня не стала сразу выходить в центр сцены, а начала петь рядом с музыкантами. Люди удивлённо поворачивались к сцене и смолкали. Постепенно в зале наступила полная тишина.

Татьяна шагнула к центру и запела в полную силу. Казалось, её голос был повсюду. Он отражался от стен, от высокого потолка, возвращался, встречался с новой нотой и снова поднимался куда-то на самую высоту. Гости, которые сидели далеко от сцены, вставали и подходили ближе.

В зал вышел хозяин. Он стоял с открытым ртом, молча. Официантки ничем от него не отличались.

И только “супер певец” недовольно смотрел на Татьяну, потом не выдержал:

— Господи, тоже мне пение! Хоть бы не позорилась!

Иван Николаевич повернулся к нему:

— Ну да, ты-то поёшь намного лучше… Говорили мне люди, но нет, я ж тебе поверил.

— Не, Вань, погоди. Я-то в чём виноват? Это она мне нервы попортила.

— А мы ей нервы не портили? И, как видишь, ничего.

— Да что “ничего”? Ты чего там хорошего вообще слышишь? Ты на людей посмотри!

— Посмотри, как её слушают.

— Да это потому, что они ничего не понимают в пении!

— Ну то есть все сто человек ошибаются, а ты один прав?

— Да я же профи!

— Ну иди тогда пой туда, где такие же профи.

— А деньги?

— Какие деньги?

— Вообще-то у нас договор.

— Точно. По договору ты мне ещё должен заплатить, потому что всё сорвал.

Певец круто развернулся и пошёл к выходу. Там, обернувшись, посмотрел на Таню и показал ей кулак.

Татьяна пела весь вечер, устала страшно. К ней подходило несколько человек, и все приглашали её выступить в других местах. Потом подошёл и хозяин:

— Ну что, Танюш? Прости меня. Знаешь, для меня ведь всегда на первом месте бизнес, так что прошу прощения за своё поведение. Предлагаю тебе постоянную работу и квартиру для проживания. Не обижайся, по рукам?

Таня немного подумала и кивнула.

За несколько месяцев ресторан стал самым модным и дорогим в городе. Места бронировались за месяц вперёд. Люди приезжали со всего города, чтобы послушать девушку, которая пела так, как не пел вообще никто.

Миша и его девушка расположились за столиком.

— Ну и дыра, — недовольно проворчал он.

— Миш, да перестань! Сейчас в городе это самый модный и самый дорогой ресторан.

— И почему тут? Что, кормят как-то необычно?

— Ой, ты вообще от жизни отстал! Тут места бронируются за месяц. Этот ресторан где-то нашёл девушку, которая поёт так, как не поёт вообще никто.

— А, очередная однодневка.

Зал постепенно заполнился до отказа. Миша был удивлён — у его отца тоже была сеть ресторанов, конкуренты, они модные, дорогие, но о таком количестве народа не приходилось и мечтать.

А потом он услышал пение. Миша медленно повернулся к сцене и чуть со стула не упал. Это была Таня — та самая Таня, с которой он встречался, чтобы не приходилось дома убираться и готовить. Кстати, она была, конечно, красивой девушкой, но из таких трущоб, что Миша никогда всерьёз её не рассматривал.

К концу выступления Паша, один из музыкантов, наклонился к уху Тани:

— А у меня для тебя сюрприз.

Таня с улыбкой посмотрела на него. Они были вместе уже два месяца, подали заявление. И Таня теперь понимала: “Вот такой должна быть любовь — не когда отдаёшь только ты, а когда оба”.

— Тань, только не злись. Смотри.

Она повернулась, и дыхание у неё перехватило. У сцены стояли мама, бабушка и папа. Отец держал большой букет цветов и вытирал слёзы:

— Прости меня, милая. Вижу, ты молодец. Ты смогла вырваться из нашего замкнутого круга.

Пока они все обнимались, Таня не заметила, что к ним ещё кто-то подошёл.

— Танюш, привет! Ты куда пропала? Я тебя обыскался.

На неё смотрел Миша и улыбался. Он только что отослал свою девушку. Зачем она ему, если есть Таня? Он был уверен — Танька сейчас завопит от радости и прыгнет к нему на шею.

— Миша, а ты что тут делаешь? И где твоя подружка?

— Ой, да какая там подружка? Ты же знаешь, я только тебя люблю.

Все замолчали, а вперёд вышел Паша:

— Я так понимаю, это тот самый Михаил, который любит бесплатную рабочую силу?

— Да.

Миша поморщился:

— Не влезай, когда мы со своей девушкой разговариваем.

Паша от души врезал Мише. Тот даже улетел на соседний стол. Люди ахнули, а Паша подошёл к нему:

— На будущее: никогда не называй мою невесту своей девушкой.

Через месяц они сыграли красивую свадьбу в этом самом ресторане — всё за счёт заведения. А ещё через год Таня стала мамой.

Иногда по вечерам, когда малыш засыпал, она пела ему те самые песни, которым научила её бабушка. И в эти моменты понимала, что жизнь действительно даёт второй шанс тем, кто готов за него бороться.