Группы: Осторожный оптимизм

«Любить — этo пpойти вмeсте чeрез всё»

Я лежу на сохранении в деревенской больнице в семи тысячах километров от Москвы.Больничка деревянная, несколько палат. В ней тихо и уютно. Деревня маленькая, все всех знают. Меня тоже все знают. За три года я успела переучить кучу деревенских детей. Я отдыхаю, читаю книжки и болтаю с соседками по палате. Я знаю, что у меня девочка. Все говорят, что мальчик. Я не спорю, зачем спорить, я знаю, что это девочка. Я знаю, что у нее темные волосы и карие глаза. Четыре месяца назад я открыла глаза и увидела в черном небе падающую звезду. С этого момента я знала, что беременна кареглазой девочкой. Зачем спорить, мне все равно, что они говорят. В больнице начинается суета. Привезли кого-то тяжелого. Это событие. Все нервничают. В палату заходит санитарка с ведром и шваброй. Мы пристаем с расспросами. «Да не помрет, не переживайте. Там Ольга. При Ольге не помирают». Ольга — деревенская медсестра, щуплая худосочная блондинка, громогласная грубиянка, которая вихрем носится по больнице. Ходить она не может, она может носиться, орать на санитарок, что плохо прохлорировали туалеты, гонять мужиков, нарушающих больничную дисциплину. Иногда она заходит поболтать. Ей с нами интересно. Из четырех человек в палате две не деревенские, пришлые. Из другого мира. Она тоже хочет в другой мир. Она здесь чужая. Ольга не может смириться с деревенской унылой действительностью. Она рассказывает, что встречается со старшим лейтенантом из соседнего гарнизона и, может быть, уедет с ним отсюда. Мы делаем вид, что верим в счастливый исход романа. Ольге тридцать пять, лейтенанту двадцать семь. У Ольги четырнадцатилетний сын и больной отец, который тоже не верит в счастливый исход, но не делает вида. Ольга расстраивается, что отец не верит в исход из деревни в светлое будущее. Ольга — легенда. Когда ее смена, больные не умирают, даже если им совсем уже пора умереть, они умудряются дотерпеть до конца Ольгиной смены и умереть без нее. Когда она рядом с безнадежным больным, это похоже на то, что она полным потоком льет свою жизнь в воронку уходящей жизни человека. Иногда они передумывают умирать и потом благодарят Ольгу. Иногда Ольга остается в больнице, чтобы не дать человеку умереть. Она как-то знает, кому время пришло, а кому нужно подождать. Через два месяца после сохранения в двенадцать ночи меня привозят в больницу со схватками. Схватки через пять минут. Я сама все понимаю. Это мой второй ребенок. Двадцать шестая неделя беременности. Моей нерожденной девочке с карими глазами осталось жить несколько часов. Гинеколог дома. Ей не хочется идти в больницу ради безнадежного случая. Ночь, ранняя весна, темень и холод. Меня принимает акушерка, мать моей бывшей ученицы. Я слышу, как она звонит домой гинекологу. Микрофон древнего телефона орет так, что за тонкой дощатой стеной палаты слышно весь разговор: — Какое раскрытие? — Четыре с половиной пальца. — А схватки? — Через минуту. — Чего я пойду ночью, она все равно выкинет. Разберись без меня. Акушерка везет капельницу и прячет от меня глаза. Я лежу в коридоре. В палатах нет мест. Больничка маленькая. Я все понимаю, но не могу смириться с тем, что моей девочки скоро не станет. — Кто из медсестер в смене? — Ольга. Сейчас разбужу. У моей девочки есть надежда. Даже если все все понимают, нам повезло. Здесь Ольга. Это последнее, во что я могу верить. Я верю в Ольгу. В медсестринской быстрая возня. — Чего ты меня сразу не разбудила?! — А чего будить, если схватки через минуту?! — Твое какое дело?! — Ольга с матом несется по коридору, проверяет капельницу. Она прячет от меня глаза. — Сделать уже ничего нельзя, у тебя роды. Молись. Я все понимаю, но держусь за Ольгу как за серебряную струну, соединяющую явленный мир с потусторонним чудом. — Молись Богородице, проси, чтобы она спасла ребенка. Все равно выкинешь, но, может быть, чудом выживет. Я буду с тобой молиться. Я не верю в Богородицу, я верю в Ольгу. — Ольга, я не знаю ни одной молитвы. — Я буду говорить, а ты повторяй, — Ольга садится на кровать и берет меня за руку. Я послушно повторяю за Ольгой слова первой в жизни молитвы. Я не прошу, чтобы ребенок остался в живых. Я прошу о том, чтобы он не рождался. Я ищу защиты и помощи у двух матерей. Дева Мария, оставь мне мою девочку. Если ты оставишь ее, она будет носить твое имя. Мы держимся за руки всю ночь. К шести утра схватки останавливаются. В восемь приходит гинеколог. Я сплю. Я устала. — Заснула? Это хорошо. Давно выкинула? Я не хочу видеть врача, бросившего меня ночью на сельскую акушерку и медсестру. Я закрываю глаза и отворачиваюсь к стене. Акушерка рассказывает ей, что роды остановились. Меня ведут в смотровую. Раскрытия нет. Роды не останавливаются. Так не бывает. Но при Ольге не умирают. И, если это очень важно, и две женщины просят третью о спасении ребенка, она не может не откликнуться. Я уеду из этой деревни через пять лет. Еще через пятнадцать я встречусь со своими бывшими учениками в Москве. — Ольгу помните? Смогла она оттуда уехать? Ольга вышла замуж за своего лейтенанта и переехала жить в военный городок. — При ней так никто и не умирал? — Не умирал. — Я рада, что у нее все сложилось. Они прячут от меня глаза. Лейтенант уехал в другой гарнизон. Она должна была уехать следом за ним, зашла на почту за его письмом, торопилась в больницу. Когда вышла на крыльцо, поскользнулась на льду, упала на ступеньки и сломала шейные позвонки. Мою кареглазую дочь зовут Мария. Она думает, что ее назвали в честь бабушек. Когда в середине лета я родила ее все в той же деревенской больнице, Ольга приходила на нее посмотреть. Может быть, нам нужно молиться о том, чтобы в больницах не прекращались Ольги, которые не сдаются даже, когда сделать уже ничего нельзя? © Светлана Комарова

Анонимно.Пожалуйста,помогите советом и как правильно поступить. Мной может движет обида,злость,ненависть. Но не могу это простить мужу. Случилось так,что заболела у нас собака. Ночью рвало,и днем рвота продолжалась у нее,но уже меньше. И вот муж уехал на работу,работает он по сменам,и эта смена была с 17 до 2 ночи. И вот мы сходили с детьми погулять,вернулись домой и я понимаю,что собаке стало хуже. Звоню мужу и говорю,приезжай срочно,собаке стало хуже,она перестала откликаться на имя,слабая,только лежит и все,воду не пьет. Он сказал,что надо писать заявление это 1,5 часа и в итоге лучше ждать до 2 и потом поедем в клинику. А в нашем городе нет круглосуточных ветклиник,только в соседнем городе,час езды до него. Это было 9 часов вечера. Потом в 10 вечера,ей еще стало хуже,у нее пошла кровь. Снова звоню,кричу,умоляю приехать. Снова жди до 2 ночи. А я понимаю,что собаке уже очень плохо,она лежит,лапы у нее в разные стороны. Дышит тяжко. И вот к 12 ночи ему пишу,что мне уже страшно,она вообще никакая. И я одна с двумя маленькими детьми дома. Он снова,жди еще чуть-чуть осталось. Я говорю ему,что боюсь,что собака уже не дотянет до этого времени. И в итоге в 00:12 я делаю ему крайнее видео,где она стала дышать тяжело. Отправляю. И через минуту она перестала дышать. Звоню ему,ору,что все собаки больше нет,приезжай срочно. И тогда он приехал. Ни заявления не писал,ничего. Просто приехал через 30 минут. И все. В этот момент у меня все,кроме ненависти ничего к нему нет. Сказала,что хочу развода. Такое не могу простить. И вот мне и так от всего этого хреново. Так и поддержки оказалось не от кого взять. Все твердят,ты что,не горячись. Даже мама мне это говорит,я просто в шоке. Бывает всякое,у каждого свой срок. Это животные,надо понимать. Но я не могу. Да,одно дело понимать,если мы ее привезли в клинику и там не спасли. Но никак не это,где ты умоляла приехать и отвезти ее в клинику,а тебе твердили жди до 2 ночи.