– Мам, ну пожалуйста, давай съездим к тете Марине!

– канючила я, обхватив руками свой округлившийся живот. – Мне так нужно ее увидеть перед родами!
Мама тяжело вздохнула и отвернулась к окну. В последнее время при любом упоминании о Марине она становилась какой-то странной – то ли грустной, то ли растерянной.
– Надюш, она же в Германии живет. Какая поездка в твоем положении? Через месяц рожать, а ты за границу собралась.
– Ну позвони ей хотя бы! Скажи, что я по ней скучаю. Пусть приедет на выписку из роддома!
Мама снова промолчала, а я расплакалась. Гормоны делали свое дело – любая мелочь выводила из равновесия.
Муж Андрей вернулся с работы и застал меня всхлипывающей на диване.
– Опять из-за Марины расстроилась? – он присел рядом и обнял за плечи. – Надь, ну сколько можно? Она занятой человек, у нее там своя жизнь.
– Занятой! – я всхлипнула еще громче. – Мы же как сестры были! Неужели нельзя приехать хоть на недельку?
Марина… Мы познакомились в первом классе. Она жила в соседнем подъезде, и наши мамы быстро подружились. А мы стали неразлучны.
У Марины не было отца – он ушел, когда ей было два года. Ее мама работала на двух работах, чтобы прокормить дочку. Поэтому Маринка часто оставалась у нас.
Моя мама полюбила ее как родную. Покупала ей одежду, кормила, помогала с уроками. А летом мы вместе ездили к бабушке в деревню.
Ох, эти летние каникулы! Мы носились по улицам с утра до ночи, купались в пруду, лазили по заброшенным домам. Особенно любили забираться к деду Семену – он держал пасеку и всегда угощал нас медом прямо из сот.
– Эх, девчонки-озорницы! – смеялся он. – Вот вырастете, вспомните еще деда Семена!А мы смеялись и убегали с липкими от меда руками.
Однажды Маринка придумала переплыть пруд. Он был довольно широкий, метров сто в самом узком месте.
– Слабо? – подначивала она меня. – Давай на спор! Кто первая доплывет, той последний кусок пирога достанется!
Я всегда велась на ее авантюры. И в тот раз тоже не удержалась.
Мы разделись до купальников и полезли в воду. Первые метры дались легко, но потом я почувствовала, как ноги тяжелеют. До середины пруда добралась с трудом.
– Марин! – крикнула я. – Давай обратно!
Но она уже была далеко впереди. Всегда такая – упрямая, не отступает.
Я поплыла за ней, но силы таяли. Когда начала захлебываться, меня охватила паника. Вода попала в легкие, я закашлялась и пошла ко дну.
Помню, как Маринка развернулась и поплыла ко мне. Схватила за волосы и потащила к берегу. Как она умудрилась дотащить меня – до сих пор загадка. Сама еле живая была от усталости.
На берегу я долго кашляла, выплевывая воду. А Маринка сидела рядом и плакала:
– Прости, Надюха! Я дура! Чуть тебя не угробила!
– Да ладно, – прохрипела я. – Живая же.
После этого случая мы стали еще ближе. Как родные сестры.
В старших классах Маринка встретила Игоря. Он был старше на пять лет, уже работал программистом. Влюбилась по уши.
Я ревновала страшно. Мне казалось, что она меня бросит ради него. Но Маринка только смеялась:
– Дурочка! Ты же моя сестра! Никакой Игорь нас не разлучит!
После школы она вышла за него замуж. А через год Игорю предложили работу в Германии. Хорошая должность, большая зарплата.– Поедем с нами! – уговаривала меня Маринка. – Там столько возможностей!
Но я не смогла. Только начала встречаться с Андреем, да и маму одну оставлять не хотела.
Маринка уехала. Сначала звонила каждый день, потом все реже. А последний год вообще пропала. На звонки не отвечает, на сообщения тоже.
– Может, номер поменяла? – утешал меня Андрей.
Но я чувствовала – что-то не так. Сердце подсказывало.

На следующий день я не выдержала. Пока Андрей был на работе, собрала сумку и поехала в деревню к бабушке. Там, в родных местах, мне всегда становилось легче.
Домик стоял заколоченный – бабушка умерла три года назад. Но ключ остался у соседки, тети Вали.
– Надюшка! – всплеснула руками старушка. – Ты чего приехала? В таком-то положении!– Отдохнуть захотелось, тетя Валь. Можно ключи?
Она покачала головой, но ключи дала. Я открыла скрипучую дверь и вошла внутрь. Пахло сыростью и старостью. Но это был запах детства.
Прибралась немного, протерла пыль. Потом пошла к колодцу за водой. Он всегда меня пугал – глубокий, темный. Заглянула внутрь и отшатнулась. Показалось, что на меня смотрит чье-то лицо.
“Нервы”, – сказала себе и пошла к колонке на соседней улице.
В магазине купила продуктов. И вдруг увидела на полке печенье “Немецкое”. Такое же мы с Маринкой обожали в детстве. В пачке было ровно семь штук – три мне, четыре ей. Она всегда забирала больше, а я не обижалась.
Взяла пачку. Вдруг приедет?
Вечером позвонила Андрею:
– Я в деревне у бабушки. Не волнуйся, все хорошо.
– Надя, ты с ума сошла! Одна,беременная! Я сейчас приеду!
– Не надо. Мне нужно побыть одной. Пару дней – и вернусь.
Он долго ругался, но я отключила телефон.
Ночью мне приснился странный сон. Я стою посреди поля, а вокруг ходят слоны. Но они какие-то размытые, как акварельные рисунки.
Проснулась с тяжелым сердцем. Этот сон… я его уже видела. Но когда?
Днем пошла к пруду. Взяла плед и ту самую пачку печенья.
У воды сидел мальчишка лет десяти, кидал камешки.
– Привет! – окликнула его. – Купаться пришел?
– Не-а. Бабушка не разрешает. Говорит, тут глубоко очень. И течение сильное посередине.
– Правильно говорит. Мы с подругой в детстве тут чуть не утонули.
– Да ладно! И что, спаслись?
– Спаслись, – улыбнулась я. – Подруга меня вытащила. Она вообще смелаябыла. Ничего не боялась.
Мальчишка убежал, а я осталась сидеть на берегу. Смотрела на воду и вспоминала.
Задремала. А проснулась от того, что на меня капает вода. Подняла голову – и обомлела.
Передо мной стояла Маринка! Мокрая, в купальнике, улыбается.
– Привет, сестренка! Соскучилась?
Я вскочила, бросилась обнимать:
– Маринка! Ты приехала! Как ты меня нашла?
– Да где ж тебе еще быть? Конечно, у пруда!
Мы сели на плед, обнялись. Я тараторила без умолку – рассказывала про свадьбу, про беременность, показывала фотографии в телефоне.
Маринка молчала, только гладила меня по руке.
– А ты? Как у тебя? Почему не звонила?
– Дела, Надюш. Столько дел. Но я скучала. Очень.
Мы пошли гулять. Дошли до поляны сжелтыми цветами – мы их в детстве называли “солнышками”. Маринка сорвала букетик:
– Дочке своей подаришь. У тебя ведь девочка будет.
– Откуда знаешь?
– Чувствую, – улыбнулась она.
Вернулись к пруду. Я достала печенье:
– Помнишь? Наше любимое! Давай как раньше – три тебе, четыре мне.
– Наоборот же! – засмеялась Маринка.
Мы ели печенье, болтали. Как в детстве.
– Слушай, а давай завтра в город съездим? К маме моей зайдем, она так рада будет!
Маринка помрачнела:
– Не могу, Надюш. Мне пора.
– Как пора? Ты только приехала!
– Так получилось. Дела.
Я разозлилась:
– Вечно у тебя дела! А я что, не важна? Может, я больше тебя никогда не увижу!
И тут меня осенило:
– А давай на спор! Переплывем пруд – и ты останешься! Помнишь, как тогда?Не дожидаясь ответа, я скинула сарафан и полезла в воду.
– Надя, стой! Не надо! – кричала Маринка.
Но я уже плыла. Вода была холодная, но мне было все равно. Я должна выиграть спор!
Доплыла до середины – и почувствовала, как ноги тянет вниз. Течение! Я начала паниковать, глотать воду.
И тут вспомнила – мама учила, что делать. Набрала воздуха, нырнула глубоко и поплыла у самого дна.
Вынырнула уже у берега. Там стояли люди – рыбаки, спасатели. И дед Семен.
– Надежда! Ты что творишь, девка! Опять за старое? В твоем-то положении!
Я смотрела на него сквозь слезы:
– Мы переплыли, дед Семен! Маринка теперь не уедет!
Старик покачал головой:
– Какая Маринка, милая? Ты что несешь? Она ж… она ж тогда утонула. Пятнадцать лет назад. Ты чудомМеня как обухом по голове. Воспоминания хлынули потоком.
Тот день. Мы поплыли через пруд. Я начала тонуть. Маринка бросилась спасать. Вытолкнула меня к берегу, а сама…
Течение затянуло ее на глубину. Она кричала, звала на помощь. А я лежала на берегу без сил, не могла даже встать.
Когда подоспели взрослые, было поздно.
– Нет! – закричала я. – Неправда! Она только что была здесь! Мы печенье ели!
Дед Семен обнял меня:
– Тише, милая. Тише. Тебе нельзя волноваться.
Вечером приехал Андрей. Увез домой.
– Почему вы скрывали? – спросила я маму. – Почему говорили, что она в Германии?
Мама заплакала:
– Ты не могла принять ее смерть. Несколько лет к психиатрам ходили. Врач сказал – пусть лучше думает, что подруга далеко, чем сойдет с ума отгоря.
– А печенье? “Немецкое”?
– Мы специально его так назвали. Чтобы ты верила.

Через месяц я родила дочку. Назвала Мариной.
На первом осмотре врач осторожно сказал:
– У малышки проблемы со зрением. Но это поправимо. Главное – вовремя начать лечение.
Я прижала дочку к себе:
– Все будет хорошо, Мариночка. Мы справимся. Правда же?
Она зажмурилась и вцепилась крошечными пальчиками в мою руку. Как будто отвечала – да, мама, справимся.
Я смотрела на нее и думала – может, это Маринка вернулась ко мне? Может, теперь мы никогда не расстанемся?
А на тумбочке лежал засушенный букетик желтых цветов. Тех самых “солнышек” с нашей поляны.